Неточные совпадения
И в нашей литературе указывали на то, что немцы обнаружили не только жестокость и волю к господству и насилие, но и чувство
долга, патриотизм,
огромную самодисциплину, способность к самопожертвованию во имя государства, что само зло делают они, оставаясь верными моральному категорическому императиву.
Я часто ходил смотреть на величавую реку и, не без некоторого напряжения мечтая о коварной вдове, просиживал
долгие часы на каменной скамье под одиноким
огромным ясенем.
Отец мой провел лет двенадцать за границей, брат его — еще
дольше; они хотели устроить какую-то жизнь на иностранный манер без больших трат и с сохранением всех русских удобств. Жизнь не устроивалась, оттого ли, что они не умели сладить, оттого ли, что помещичья натура брала верх над иностранными привычками? Хозяйство было общее, именье нераздельное,
огромная дворня заселяла нижний этаж, все условия беспорядка, стало быть, были налицо.
Учителем музыки он не сделался, но начал занимать и вошел в
огромные для него
долги.
Васильевское было заложено и перезаложено;
долги на нем лежали
огромные.
Павел молчал. Перед ним колыхалось
огромное, черное лицо толпы и требовательно смотрело ему в глаза. Сердце стучало тревожно. Власову казалось, что его слова исчезли бесследно в людях, точно редкие капли дождя, упавшие на землю, истощенную
долгой засухой.
Соборная площадь кипит народом; на
огромном ее просторе снуют взад и вперед пестрые вереницы богомолок; некоторые из них, в ожидании благовестного колокола, расположились на земле, поближе к полуразрушенному городскому водоему, наполнили водой берестяные бураки и отстегнули запыленные котомки, чтобы вынуть оттуда далеко запрятанные и
долгое время береженные медные гроши на свечу и на милостыню.
Но были и другие соблазны, другие просторы для фантазии молодых душ, всегда готовых мечтать об экзотической жизни, о неведомых окраинах
огромной империи, о новых людях и народах, о необычайных приключениях на
долгих и трудных путях…
Любя подражать в одежде новейшим модам, Петр Григорьич, приехав в Петербург, после
долгого небывания в нем, счел первою для себя обязанностью заказать наимоднейший костюм у лучшего портного, который и одел его буква в букву по рецепту «Сына отечества» [«Сын Отечества» — журнал, издававшийся с 1812 года Н.И.Гречем (1787—1867).], издававшегося тогда Булгариным и Гречем, и в костюме этом Крапчик — не хочу того скрывать — вышел ужасен: его корявое и черномазое лицо от белого верхнего сюртука стало казаться еще чернее и корявее; надетые на
огромные и волосатые руки Крапчика палевого цвета перчатки не покрывали всей кисти, а держимая им хлыстик-тросточка казалась просто чем-то глупым.
Уже ее в тот самый час
Кончалось
долгое страданье:
Чела мгновенный пламень гас,
Слабело тяжкое дыханье,
Огромный закатился взор,
И вскоре князь и Черномор
Узрели смерти содроганье…
Я всячески исхитрялся читать, старуха несколько раз уничтожала книги, и вдруг я оказался в
долгу у лавочника на
огромную сумму в сорок семь копеек! Он требовал денег и грозил, что станет отбирать у меня за
долг хозяйские, когда я приду в лавку за покупками.
Долг свой он уплатил, заняв деньги у еврея на
огромные проценты, то есть только отсрочил и отдалил неразрешенное положение.
Снова, после
долгих лет разлуки, я увидел этот
огромный сад, в котором мелькнуло несколько счастливых дней моего детства и который много раз потом снился мне во сне, в дортуарах школ, хлопотавших о моем образовании.
Когда ребенок родился, она стала прятать его от людей, не выходила с ним на улицу, на солнце, чтобы похвастаться сыном, как это делают все матери, держала его в темном углу своей хижины, кутая в тряпки, и
долгое время никто из соседей не видел, как сложен новорожденный, — видели только его большую голову и
огромные неподвижные глаза на желтом лице.
Хотя отец мой не был приучен к чтению смолоду в своем семействе (у дедушки и бабушки водились только календари да какие-то печатные брошюрки «о Гарлемских каплях» и «Эликсире
долгой жизни»), но у него была природная склонность к чтению, чему доказательством служит
огромное собрание песен и разных тогдашних стишков, переписанных с печатного его собственною рукою, сохраняющееся у меня и теперь.
Не вдаваясь в
долгие подробности, скажем, что последний, 1927-й, и начало 28-го года застали Александра Семеновича в Туркестане, где он, во-первых, редактировал
огромную газету, а засим, как местный член высшей хозяйственной комиссии, прославился своими изумительными работами по орошению Туркестанского края.
На мураве, под
огромным дубом, окруженные часто сплетенным кустарником, сидели два человека: мужчина и женщина; их руки были исцарапаны колючими ветвями и платья изорваны в
долгом странствии сквозь чащу; усталость и печаль изображались на их лицах, молодых, прекрасных.
Мы, оставившие Россию только для того, чтобы свободное русское слово раздалось, наконец, в Европе, — мы тут налицо и считаем
долгом подать свой голос, когда человек, вооруженный
огромным и заслуженным авторитетом, утверждает, что «Россия не существует, что русские не люди, что они лишены нравственного смысла».
В настоящее время собрание законов содержит их в себе, как говорят, более 50 000; если бы наши законодатели исполняли свой
долг, эта
огромная цифра скоро удвоилась бы.
Чтобы «цель была достигнута», для него нужно
огромное и
долгое «развитие», нужны многие поколения детей.
Лучшее помещение, которое занимала в скромном отеле Глафира Васильевна Бодростина, в этом отношении было самое худшее, потому что оно выходило на улицу, и
огромные окна ее невысокого бельэтажа нимало не защищали ее от раннего уличного шума и треска. Поэтому Бодростина просыпалась очень рано, почти одновременно с небогатым населением небогатого квартала; Висленев, комната которого была гораздо выше над землей, имел больше покоя и мог спать
дольше. Но о нем речь впереди.
И вот в этом самом городе, где я как писатель испытал уже столько горечи, потерял состояние и нажил
огромный для меня
долг, я должен был теперь заново устраивать себе положение.
Он давил ее, парализовал ее волю и за минуту твердая в своей решимости говорить с графом Алексеем Андреевичем и добиться от него исполнения ее желания, добиться в первый раз в жизни, она, оставшись одна в полутемной от пасмурного раннего петербургского утра,
огромной приемной, вдруг струсила и даже была недалека от позорного бегства, и лишь силою, казалось ей, исполнения христианского
долга, слабая, трепещущая осталась и как-то не сразу поняла слова возвратившегося в приемную после доклада Семидалова, лаконично сказавшего ей...
— Снимай-ка ладанку свою. Вот это будет повыгоднее:
дольше не износится, — сказал рейтар Штейн пленнику, подходя к нему с узловатой веревкой, на которой был прицеплен
огромный тяжелый камень.
От
долгого нетерпеливого ожидания Антон Антонович фон Зееман пришел в какое-то странное напряженно-нервное состояние: ему положительно стало жутко в этой
огромной комнате, с тонувшими уже в густом мраке углами. В доме царила безусловная тишина, и лишь со стороны улицы глухо доносился визг санных полозьев и крики кучеров.
Придворная жизнь поглотила
огромное количество денег, и Владимир Сергеевич принужден был входить в
долги, которые увеличивались с течением времени припискою значительных процентов и перепиской обязательств и грозили стать неоплатными.
Огромное темное мужицкое царство должно пройти
долгий путь цивилизования, просвещения и просветления.